Хорошо там, где мы есть...

Я закончила читать эту мемуарную книгу и попробую написать итоговый пост.
Мне понравился роман и я, пожалуй, могла бы его рекомендовать любителям такой литературы. Он охватывает практически всю жизнь Мариенгофа. Очень хороши описания его дореволюционного детства. Подробно описаны 20-е, на которые пришлась его молодость и самый интенсивный период творчества. Он знал очень много интересных персонажей эпохи. О ком-то говорит с любовью, о ком-то - с ядом. Но без злости и отдавая себе отчёт, как он при этом выглядит. Период нэпа прекрасен: поездки на юг, все едят досыта и радуются жизни.
Мне это напомнило атмосферу, которая считывается с семейных фотографий того времени. Те же поездки в Крым, жизнь прекрасна, родился первый младенец и кажется, что так будет всегда. У бабушки над кроватью висел всегда их с дедом портрет в Крыму на пляже, вобнимку, молодые и счастливые.
В книге хватает и горьких страниц, не только счастливые и смешные эпизоды. Собственно, как и сама жизнь.
Мариенгофа не сослали, не судили, он спокойно пережил тот период. Хотя, бывало, не печатали. Но и сталинистом он не был, в заигрываниях с властью не замечен.
Наверное, он не был очень приятным человеком, как тут уже не раз замечали под постами с его цитатами. Ну и местами присутствует таки некий налёт антисемитизма. Такой обычный советский, беззлобный бытовой антисемитизм, который многими не считался чем-то особенным, был почти нормой жизни. Который сопутствовал совместной жизни рядом с евреями, был чем-то неотъемлемым этого сосуществования. Но в воинствующий вряд ли перерос бы.
Но это попутное моё замечание. В целом читается легко и интересно, прекрасно передана атмосфера тех эпох, свидетелем которых был автор. Писатель он хороший и, кажется, недооцененный.
У меня завалялось ещё несколько цитат, я их тут оставлю. Бо жалко, такое добро.:)
( Read more... )

Райх актрисой не была — ни плохой, ни хорошей. Ее прошлое — советские канцелярии. В Петрограде — канцелярия, в Москве — канцелярия, у себя на родине в Орле — военная канцелярия. И опять — московская. А в канун романа с Мейерхольдом она уже заведовала каким-то внушительным отделом в каком-то всесоюзном департаменте.
И не без гордости передвигалась по городу на паре гнедых.<...>

Не любя Зинаиду Райх (что необходимо принять во внимание), я обычно говорил о ней:
— Эта дебелая еврейская дама.
Щедрая природа одарила ее чувственными губами на лице круглом, как тарелка. Одарила задом величиной с громадный ресторанный поднос при подаче на компанию. Кривоватые ноги ее ходили по земле, а потом и по сцене, как по палубе корабля, плывущего в качку. Вадим Шершеневич в одной из своих рецензий после очередной мейерхольдовской премьеры нагло скаламбурил: «Ах, как мне надоело смотреть на райхитичные ноги!» Эпоха, к счастью, была не чересчур деликатной.
Во второй рецензии он написал еще наглей: «Конечно очень плохо играла Зинаида Райх. Это было ясно всем. Кроме Мейерхольда. Муж, как известно, всегда узнает последним».
На следующий день после неотпразднованной свадьбы Мейерхольд спросил меня (мы снова стали приятелями):
— Как ты думаешь, Анатолий, она будет знаменитой актрисой?
— Кто?
— Зиночка.
Я вытаращил глаза:
— Почему актрисой, а не изобретателем электрической лампочки?
Тогда, по наивности, я еще воображал: для того чтобы стать знаменитой актрисой, надо иметь талант, страсть к сцене, где-то чему-то учиться. А потом лет пять говорить на сцене: «Кушать подано!».
Мейерхольд вздернул свой сиранодебержераковский нос:
— Талант? Ха! Ерунда!
И ткнул себя пальцем в грудь, что означало: «Надо иметь мужем Всеволода Мейерхольда! Вот что надо иметь. Понял? И все!»
( Read more... )