Кристофер Ишервуд (1)
Jul. 14th, 2020 01:56 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
gali_sЗнаете ли вы, по чьей книге поставлен так всеми любимый фильм Кабаре?
Я понятия не имела. И тут вот недавно поинтересовалась книгами о периоде Веймарской республики в Германии. И дорогая![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
laona мне посоветовала Кристофера Ишервуда, спасибо ей. Он написал сборник новелл Прощай, Берлин, по которому и был поставлен фильм. Хотя использовались далеко не все новеллы и не в полном объёме, и сюжет несколько переработан.
Я капитально подсела на этого автора, о котором ранее ничего не слышала (почему??). Мне очень нравится, как он пишет. Прочитала уже 3 его книги и скачала 4-ю. Не знаю, как поделить материал, потому что для одного поста будет слишком. Поэтому, скорее всего, начну с его берлинских произведений и пару слов о нём самом в тот период. Во второй части напишу о его американском периоде.
Кристофер Уильям Брэдшоу Ишервуд (англ. Christopher William Bradshaw Isherwood, 26 августа 1904, Хай-Лейн, Великобритания — 4 января 1986, Санта-Моника США) — англо-американский писатель.
Ишервуд родился в семье английского офицера, погибшего в Первую мировую войну. В 1928—1929 годах обучался медицине в Кембридже, но, проучившись всего шесть месяцев, покинул Великобританию, чтобы провести несколько недель в компании своего друга Одена (британского поэта) в Берлине. С 1928 года начал публиковать свои произведения. Основная тема рассказов Ишервуда того периода — критика британского снобизма.
В 1930—33 годах Ишервуд работал учителем английского языка в Германии. Берлин того периода был весьма лоялен к гомосексуальным отношениям (да и вообще много к чему) и это позволяло свободно жить и работать там таким, как Ишервуд.
W.H. Auden; Christopher Isherwood; Stephen Spender
Именно воспоминания о том периоде жизни легли в основу романов «Прощай, Берлин» (Goodbye to Berlin) (1939) и «Труды и дни мистера Норриса» (Mr Norris Changes Trains) (1935).
Эти книги о разном, и всё же прежде всего – это яркое полотно берлинской жизни 30-х с его типичными персонажами. Основные герои, как правило, англичане, переехавшие в Берлин. Описываемый период – до прихода нацистов к власти, но их присутствие остро ощущается уже.
Просто иллюстрация: The Eldorado nightclub for gays and lesbians in Berlin’s Schöneberg area. 1932
The Eldorado nightclub for gays and lesbians in Berlin’s Schöneberg area. 1933
Мистер Норрис был написан раньше, это в определённом смысле авантюрная история. Некоторые герои будущего романа «Прощай, Берлин» уже появились здесь. Но книги не повторяют друг друга. Скорее, дополняют. «Прощай, Берлин» дорабатывался и перерабатывался позже, он читается вообще на одном дыхании. Но и Мистер Норрис весьма хорош.
Пересказывать сюжет я не буду, разумеется. Приведу только несколько цитат.
Прощай, Берлин:
**
В квартире под нами живет некая фрау Глантернек. Она из галицийских евреев — этого достаточно, чтобы фрейлейн Мейер считала ее врагом. Кроме того, встретившись однажды на лестнице, они повздорили из-за пения фрейлейн Мейер. Возможно потому, что она не арийка, фрейлейн Глантернек сказала, что кошачий концерт и то приятнее пения фрейлейн Мейер, то есть оскорбила не просто певицу, но всех баварцев, всех немецких женщин. И фрейлейн Мейер сочла своим долгом отомстить за них.
Две недели назад соседям стало известно, что фрау Глантернек, которая в свои шестьдесят лет страшна как смертный грех, поместила в газете брачное объявление. Более того, появился претендент на ее руку — вдовый мясник из Галле. Он видел фрау Глантернек и тем не менее готов был жениться на ней. Вот тут и возник шанс отомстить. Окольными путями фрейлейн Мейер выяснила имя и адрес мясника и написала ему анонимное письмо. Знает ли он, что у фрау Глантернек: а) в квартире клопы, б) что она была арестована по обвинению в подлоге, но была освобождена, так как ее признали ненормальной, в) что она сдавала свою спальню в безнравственных целях и после этого спала в постели, не поменяв белья?
Теперь мясник с этим письмом прибыл к фрау Глантернек. Их обоих можно было расслышать вполне отчетливо — рычание разъяренного пруссака и пронзительные крики еврейской дамы. То и дело раздавались тяжелые глухие удары кулака по дереву и иногда звон стекла. Гвалт этот длился больше часа.
Сегодня утром мы узнали, что соседи пожаловались привратнице, а фрау Глантернек видели с подбитым глазом. Помолвка расторгнута.
-----------------
**
В тот вечер Питер ушел на Риджент-стрит и подцепил проститутку. Они отправились к ней домой и проболтали несколько часов подряд. Он рассказывал ей о своих домашних неурядицах, дал десять фунтов и ушел, даже не поцеловав ее. На следующее утро на левом бедре у него появилась таинственная сыпь. Доктор затруднялся объяснить ее происхождение, но выписал мазь. Сыпь стала слабее, но не проходила целый месяц. Вскоре после эпизода на Риджент-стрит у Питера снова начал дергаться левый глаз.
Уже некоторое время он тешил себя мыслью пойти к психоаналитику. Окончательный выбор пал на ортодоксального фрейдиста с сонным и раздражительным голосом и огромными ступнями. Питеру он сразу же не понравился, о чем тот не преминул ему сообщить. Фрейдист записал что-то на листке бумаги, но как будто не оскорбился. Впоследствии Питер обнаружил, что все его интересы сосредоточились на китайском искусстве. Они встречались три раза в неделю, и каждый визит стоил две гинеи.
Через полгода Питер бросил посещать фрейдиста и стал ходить к новому психоаналитику – финской даме с белыми волосами, весьма разговорчивой. С ней было легко. Он рассказывал ей как мог все, что в своей жизни делал, говорил, думал, о чем мечтал. Иногда, в минуты уныния, сочинял явные небылицы или повторял анекдоты, вычитанные из журналов. Потом признавался во лжи, и они обсуждали мотивы его поведения, соглашаясь, что они очень интересны.
Питеру снились сны, и каждый раз это давало пищу для бесед на несколько следующих недель. Психоанализ продолжался почти два года, но ни к чему не привел.
Наконец Питеру изрядно надоела дама-психоаналитик. Он прослышал о хорошем берлинском враче. Что ж, почему бы и нет? Во всяком случае, хоть какая-то перемена. А также экономия. Берлинский специалист брал всего пятнадцать марок за визит.
– Ты все еще ходишь к нему? – спросил я.
– Нет… – улыбнулся Питер. – Я не могу себе этого позволить.
В прошлом месяце, через день или два после приезда, Питер поехал купаться в озере Ванзее. Вода была еще прохладная, и народу было немного. Питер заметил паренька, кувыркавшегося на песке. Потом этот паренек подошел и попросил прикурить. Они разговорились. Это был Отто Новак.
– Отто ужаснулся, когда я рассказал ему о психоаналитике. «Что? – сказал он, – ты платил ему пятнадцать марок в день только за то, что он соизволил с тобой беседовать? Да за десять марок я буду разговаривать с тобой с утра до вечера и с вечера до утра!» – Питер затрясся от смеха, залился краской и стиснул руки между коленями.
Интересно, что предложение Отто использовать его в качестве психоаналитика было не так уж нелепо. Как многие люди с сильным животным инстинктом, он и впрямь при желании мог исцелять. В такие минуты его действия в отношении Питера были безукоризненно верными.
Скажем, сидит Питер за столом, сгорбился, углы рта опущены – живая история болезни его извращенного, дорогостоящего воспитания с детскими страхами и прочим. Тут входит Отто, ухмыляется, на щеках его ямочки, он валится на стул, хлопает Питера по плечу, потирает руки и ни к селу, ни к городу восклицает: «Ja, ja… so ist die Sache!»[Да, да... в этом всё дело!] Питер сразу же преображается. Он расслабляется, напряженность рта исчезает вместе с затравленным взглядом. Пока очарование длится, он ведет себя, как нормальный человек.
---------------
**
Еще одним постоянным посетителем был еврейский портной, который торговал всевозможной одеждой в рассрочку. Это был беленький, галантный человечек, наделенный даром убеждения. Обходил он с утра до вечера сдававшиеся в аренду квартиры в районе, получая пятьдесят пфеннингов тут, марку там, и как курица собирал по крохам свой ненадежный заработок с этой явно неплодородной почвы. Он никогда сильно не досаждал людям и предпочитал уговорить своих должников приобрести у него побольше товаров, вкладывая в них новые деньги. Два года назад фрау Новак купила Отто костюм и пальто за триста марок. Костюм и пальто уже давно сносились, а деньги за них все еще не были полностью выплачены. Вскоре после моего приезда фрау Новак набрала одежды для Греты на семьдесят пять марок. Портной не возражал.
Весь квартал — его должники. Однако нельзя сказать, что его не любят, и положение популярного деятеля, которого люди поругивают без особой злости, ему нравится.
— Может, Лотар и прав, — иногда говорит фрау Новак. — Когда придет Гитлер, он покажет этим евреям, где раки зимуют. Спеси у них поубавится.
Но когда я предположил, что если Гитлер придет к власти, он просто уничтожит портного, фрау Новак немедленно сменила тон.
— Этого я бы совсем не хотела. В конце концов он шьет прекрасную одежду. Кроме того, евреи всегда дают отсрочку, если у вас туго с деньгами. Такого христианина, как он, чтобы давал в кредит, не найдешь. Спросите людей в округе, герр Кристоф: они ни за что не вышвырнут евреев.
---------------------
**
— Например, вот, — Бернгард подошел к письменному столу, взял лист бумаги и протянул его мне: — Пришло по почте сегодня утром.
Я прочел отпечатанные на машинке слова:
«Бернгард Ландауэр, берегись. Мы собираемся расправиться с тобой, твоим дядей и всеми остальными грязными евреями. Даем тебе двадцать четыре часа, чтобы ты выметался из Германии. Если нет, считай, ты мертв».
Бернгард засмеялся.
— Кровожадно, не правда ли?
— Кошмар. Как вы считаете, кто мог отправить это?
— Может быть, уволенный служащий. Или любитель подобных шуточек. Или сумасшедший. Или горячая голова — какой-нибудь нацистский молодчик.
— Что же вы будете делать?
— Ничего.
— Конечно, заявите в полицию?
— Дорогой Кристофер, полиция очень скоро устанет от подобной ерунды. Мы получаем три-четыре таких письма в неделю.
---------------------
**
Утром в день еврейского бойкота я решил заглянуть к Ландауэрам. На первый взгляд все выглядело как обычно. Два или три молодых парня в форме СС стояли по сторонам главного входа. Как только приближался покупатель, один из них говорил: «Имейте в виду, это еврейская фирма!» Они были весьма обходительны, усмехались, обменивались шутками. Посмотреть на представление собрались прохожие, они стояли небольшими группами — заинтересованные, увлеченные или безразличные, все еще не зная, как относиться к случившемуся: с одобрением или нет. Совсем не то, что потом происходило в маленьких провинциальных городках, где покупателей позорили, ставя им чернильное клеймо на лбу и на щеках. Многие входили в здание. Я сам вошел, купил первую попавшуюся вещь — ею оказалась терка для мускатных орехов — и снова вышел, крутя в руках свой маленький сверток. Парень у дверей моргнул и что-то сказал товарищу.
Труды и дни мистера Норриса:
**
— У меня такое чувство, что я нуждаюсь в полной перемене обстановки, хоть и придется, конечно, резать по живому. Здесь постоянное ощущение, что ты взаперти, просто нечем дышать. Чем дольше живешь, Уильям, тем более тесным становится мир. Границы все сжимаются и сжимаются, пока не начинаешь чувствовать себя как в смирительной рубашке [...]
Может быть, я сейчас и не вполне объективен, однако должен вам признаться, что, с моей точки зрения, все европейские страны суть не что иное, как набор мышеловок. И вся разница между ними состоит в том, что в некоторые сыр кладут отменнейшего качества.
-------------------
**
Они понимающе улыбались этим юнцам в больших пижонских башмаках, вознамерившимся нарушить Версальский договор. Им нравилось, что скоро будет лето, что Гитлер пообещал защищать интересы мелких торговцев, что их газеты предсказывают им пришествие добрых времен. В них как-то вдруг проснулась гордость оттого, что они блондины. И их, как школьников, охватывало потаенное, чувственное возбуждение, потому что евреев, их конкурентов по бизнесу, и марксистов, не совсем понятную категорию людей, которых не так много и чьи дела в общем-то порядочных людей не касаются, признали наконец виновными и в поражении, и в инфляции, и вот теперь-то они за все ответят.
В 1938г. Ишервуд и Оден отбыли в Китай. В 1939г. вернулись в Англию и через какое-то время решили эмигрировать в США.
The poet and playwright W.H. Auden (r) with Christopher Isherwood, with whom he collaborated on several plays, at the railway station before departing for China, 1938. (Photo by © Hulton-Deutsch)
Я понятия не имела. И тут вот недавно поинтересовалась книгами о периоде Веймарской республики в Германии. И дорогая
laona мне посоветовала Кристофера Ишервуда, спасибо ей. Он написал сборник новелл Прощай, Берлин, по которому и был поставлен фильм. Хотя использовались далеко не все новеллы и не в полном объёме, и сюжет несколько переработан.Я капитально подсела на этого автора, о котором ранее ничего не слышала (почему??). Мне очень нравится, как он пишет. Прочитала уже 3 его книги и скачала 4-ю. Не знаю, как поделить материал, потому что для одного поста будет слишком. Поэтому, скорее всего, начну с его берлинских произведений и пару слов о нём самом в тот период. Во второй части напишу о его американском периоде.
Кристофер Уильям Брэдшоу Ишервуд (англ. Christopher William Bradshaw Isherwood, 26 августа 1904, Хай-Лейн, Великобритания — 4 января 1986, Санта-Моника США) — англо-американский писатель.
Ишервуд родился в семье английского офицера, погибшего в Первую мировую войну. В 1928—1929 годах обучался медицине в Кембридже, но, проучившись всего шесть месяцев, покинул Великобританию, чтобы провести несколько недель в компании своего друга Одена (британского поэта) в Берлине. С 1928 года начал публиковать свои произведения. Основная тема рассказов Ишервуда того периода — критика британского снобизма.
В 1930—33 годах Ишервуд работал учителем английского языка в Германии. Берлин того периода был весьма лоялен к гомосексуальным отношениям (да и вообще много к чему) и это позволяло свободно жить и работать там таким, как Ишервуд.
W.H. Auden; Christopher Isherwood; Stephen Spender
Именно воспоминания о том периоде жизни легли в основу романов «Прощай, Берлин» (Goodbye to Berlin) (1939) и «Труды и дни мистера Норриса» (Mr Norris Changes Trains) (1935).
Эти книги о разном, и всё же прежде всего – это яркое полотно берлинской жизни 30-х с его типичными персонажами. Основные герои, как правило, англичане, переехавшие в Берлин. Описываемый период – до прихода нацистов к власти, но их присутствие остро ощущается уже.
Просто иллюстрация: The Eldorado nightclub for gays and lesbians in Berlin’s Schöneberg area. 1932
The Eldorado nightclub for gays and lesbians in Berlin’s Schöneberg area. 1933
Мистер Норрис был написан раньше, это в определённом смысле авантюрная история. Некоторые герои будущего романа «Прощай, Берлин» уже появились здесь. Но книги не повторяют друг друга. Скорее, дополняют. «Прощай, Берлин» дорабатывался и перерабатывался позже, он читается вообще на одном дыхании. Но и Мистер Норрис весьма хорош.
Пересказывать сюжет я не буду, разумеется. Приведу только несколько цитат.
Прощай, Берлин:
**
В квартире под нами живет некая фрау Глантернек. Она из галицийских евреев — этого достаточно, чтобы фрейлейн Мейер считала ее врагом. Кроме того, встретившись однажды на лестнице, они повздорили из-за пения фрейлейн Мейер. Возможно потому, что она не арийка, фрейлейн Глантернек сказала, что кошачий концерт и то приятнее пения фрейлейн Мейер, то есть оскорбила не просто певицу, но всех баварцев, всех немецких женщин. И фрейлейн Мейер сочла своим долгом отомстить за них.
Две недели назад соседям стало известно, что фрау Глантернек, которая в свои шестьдесят лет страшна как смертный грех, поместила в газете брачное объявление. Более того, появился претендент на ее руку — вдовый мясник из Галле. Он видел фрау Глантернек и тем не менее готов был жениться на ней. Вот тут и возник шанс отомстить. Окольными путями фрейлейн Мейер выяснила имя и адрес мясника и написала ему анонимное письмо. Знает ли он, что у фрау Глантернек: а) в квартире клопы, б) что она была арестована по обвинению в подлоге, но была освобождена, так как ее признали ненормальной, в) что она сдавала свою спальню в безнравственных целях и после этого спала в постели, не поменяв белья?
Теперь мясник с этим письмом прибыл к фрау Глантернек. Их обоих можно было расслышать вполне отчетливо — рычание разъяренного пруссака и пронзительные крики еврейской дамы. То и дело раздавались тяжелые глухие удары кулака по дереву и иногда звон стекла. Гвалт этот длился больше часа.
Сегодня утром мы узнали, что соседи пожаловались привратнице, а фрау Глантернек видели с подбитым глазом. Помолвка расторгнута.
-----------------
**
В тот вечер Питер ушел на Риджент-стрит и подцепил проститутку. Они отправились к ней домой и проболтали несколько часов подряд. Он рассказывал ей о своих домашних неурядицах, дал десять фунтов и ушел, даже не поцеловав ее. На следующее утро на левом бедре у него появилась таинственная сыпь. Доктор затруднялся объяснить ее происхождение, но выписал мазь. Сыпь стала слабее, но не проходила целый месяц. Вскоре после эпизода на Риджент-стрит у Питера снова начал дергаться левый глаз.
Уже некоторое время он тешил себя мыслью пойти к психоаналитику. Окончательный выбор пал на ортодоксального фрейдиста с сонным и раздражительным голосом и огромными ступнями. Питеру он сразу же не понравился, о чем тот не преминул ему сообщить. Фрейдист записал что-то на листке бумаги, но как будто не оскорбился. Впоследствии Питер обнаружил, что все его интересы сосредоточились на китайском искусстве. Они встречались три раза в неделю, и каждый визит стоил две гинеи.
Через полгода Питер бросил посещать фрейдиста и стал ходить к новому психоаналитику – финской даме с белыми волосами, весьма разговорчивой. С ней было легко. Он рассказывал ей как мог все, что в своей жизни делал, говорил, думал, о чем мечтал. Иногда, в минуты уныния, сочинял явные небылицы или повторял анекдоты, вычитанные из журналов. Потом признавался во лжи, и они обсуждали мотивы его поведения, соглашаясь, что они очень интересны.
Питеру снились сны, и каждый раз это давало пищу для бесед на несколько следующих недель. Психоанализ продолжался почти два года, но ни к чему не привел.
Наконец Питеру изрядно надоела дама-психоаналитик. Он прослышал о хорошем берлинском враче. Что ж, почему бы и нет? Во всяком случае, хоть какая-то перемена. А также экономия. Берлинский специалист брал всего пятнадцать марок за визит.
– Ты все еще ходишь к нему? – спросил я.
– Нет… – улыбнулся Питер. – Я не могу себе этого позволить.
В прошлом месяце, через день или два после приезда, Питер поехал купаться в озере Ванзее. Вода была еще прохладная, и народу было немного. Питер заметил паренька, кувыркавшегося на песке. Потом этот паренек подошел и попросил прикурить. Они разговорились. Это был Отто Новак.
– Отто ужаснулся, когда я рассказал ему о психоаналитике. «Что? – сказал он, – ты платил ему пятнадцать марок в день только за то, что он соизволил с тобой беседовать? Да за десять марок я буду разговаривать с тобой с утра до вечера и с вечера до утра!» – Питер затрясся от смеха, залился краской и стиснул руки между коленями.
Интересно, что предложение Отто использовать его в качестве психоаналитика было не так уж нелепо. Как многие люди с сильным животным инстинктом, он и впрямь при желании мог исцелять. В такие минуты его действия в отношении Питера были безукоризненно верными.
Скажем, сидит Питер за столом, сгорбился, углы рта опущены – живая история болезни его извращенного, дорогостоящего воспитания с детскими страхами и прочим. Тут входит Отто, ухмыляется, на щеках его ямочки, он валится на стул, хлопает Питера по плечу, потирает руки и ни к селу, ни к городу восклицает: «Ja, ja… so ist die Sache!»[Да, да... в этом всё дело!] Питер сразу же преображается. Он расслабляется, напряженность рта исчезает вместе с затравленным взглядом. Пока очарование длится, он ведет себя, как нормальный человек.
---------------
**
Еще одним постоянным посетителем был еврейский портной, который торговал всевозможной одеждой в рассрочку. Это был беленький, галантный человечек, наделенный даром убеждения. Обходил он с утра до вечера сдававшиеся в аренду квартиры в районе, получая пятьдесят пфеннингов тут, марку там, и как курица собирал по крохам свой ненадежный заработок с этой явно неплодородной почвы. Он никогда сильно не досаждал людям и предпочитал уговорить своих должников приобрести у него побольше товаров, вкладывая в них новые деньги. Два года назад фрау Новак купила Отто костюм и пальто за триста марок. Костюм и пальто уже давно сносились, а деньги за них все еще не были полностью выплачены. Вскоре после моего приезда фрау Новак набрала одежды для Греты на семьдесят пять марок. Портной не возражал.
Весь квартал — его должники. Однако нельзя сказать, что его не любят, и положение популярного деятеля, которого люди поругивают без особой злости, ему нравится.
— Может, Лотар и прав, — иногда говорит фрау Новак. — Когда придет Гитлер, он покажет этим евреям, где раки зимуют. Спеси у них поубавится.
Но когда я предположил, что если Гитлер придет к власти, он просто уничтожит портного, фрау Новак немедленно сменила тон.
— Этого я бы совсем не хотела. В конце концов он шьет прекрасную одежду. Кроме того, евреи всегда дают отсрочку, если у вас туго с деньгами. Такого христианина, как он, чтобы давал в кредит, не найдешь. Спросите людей в округе, герр Кристоф: они ни за что не вышвырнут евреев.
---------------------
**
— Например, вот, — Бернгард подошел к письменному столу, взял лист бумаги и протянул его мне: — Пришло по почте сегодня утром.
Я прочел отпечатанные на машинке слова:
«Бернгард Ландауэр, берегись. Мы собираемся расправиться с тобой, твоим дядей и всеми остальными грязными евреями. Даем тебе двадцать четыре часа, чтобы ты выметался из Германии. Если нет, считай, ты мертв».
Бернгард засмеялся.
— Кровожадно, не правда ли?
— Кошмар. Как вы считаете, кто мог отправить это?
— Может быть, уволенный служащий. Или любитель подобных шуточек. Или сумасшедший. Или горячая голова — какой-нибудь нацистский молодчик.
— Что же вы будете делать?
— Ничего.
— Конечно, заявите в полицию?
— Дорогой Кристофер, полиция очень скоро устанет от подобной ерунды. Мы получаем три-четыре таких письма в неделю.
---------------------
**
Утром в день еврейского бойкота я решил заглянуть к Ландауэрам. На первый взгляд все выглядело как обычно. Два или три молодых парня в форме СС стояли по сторонам главного входа. Как только приближался покупатель, один из них говорил: «Имейте в виду, это еврейская фирма!» Они были весьма обходительны, усмехались, обменивались шутками. Посмотреть на представление собрались прохожие, они стояли небольшими группами — заинтересованные, увлеченные или безразличные, все еще не зная, как относиться к случившемуся: с одобрением или нет. Совсем не то, что потом происходило в маленьких провинциальных городках, где покупателей позорили, ставя им чернильное клеймо на лбу и на щеках. Многие входили в здание. Я сам вошел, купил первую попавшуюся вещь — ею оказалась терка для мускатных орехов — и снова вышел, крутя в руках свой маленький сверток. Парень у дверей моргнул и что-то сказал товарищу.
Труды и дни мистера Норриса:
**
— У меня такое чувство, что я нуждаюсь в полной перемене обстановки, хоть и придется, конечно, резать по живому. Здесь постоянное ощущение, что ты взаперти, просто нечем дышать. Чем дольше живешь, Уильям, тем более тесным становится мир. Границы все сжимаются и сжимаются, пока не начинаешь чувствовать себя как в смирительной рубашке [...]
Может быть, я сейчас и не вполне объективен, однако должен вам признаться, что, с моей точки зрения, все европейские страны суть не что иное, как набор мышеловок. И вся разница между ними состоит в том, что в некоторые сыр кладут отменнейшего качества.
-------------------
**
Они понимающе улыбались этим юнцам в больших пижонских башмаках, вознамерившимся нарушить Версальский договор. Им нравилось, что скоро будет лето, что Гитлер пообещал защищать интересы мелких торговцев, что их газеты предсказывают им пришествие добрых времен. В них как-то вдруг проснулась гордость оттого, что они блондины. И их, как школьников, охватывало потаенное, чувственное возбуждение, потому что евреев, их конкурентов по бизнесу, и марксистов, не совсем понятную категорию людей, которых не так много и чьи дела в общем-то порядочных людей не касаются, признали наконец виновными и в поражении, и в инфляции, и вот теперь-то они за все ответят.
В 1938г. Ишервуд и Оден отбыли в Китай. В 1939г. вернулись в Англию и через какое-то время решили эмигрировать в США.
The poet and playwright W.H. Auden (r) with Christopher Isherwood, with whom he collaborated on several plays, at the railway station before departing for China, 1938. (Photo by © Hulton-Deutsch)
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2020-07-14 06:20 pm (UTC)no subject
Date: 2020-07-14 06:28 pm (UTC)На следующий пост как раз запланирован A Single Man, книга.:)
Я в совершенном восторге от неё. И, разумеется, везде в гугле выпрыгивает эта экранизация. Я посмотрела отрывки, почитала описание, нашла несоответствия с книгой(!!:))) и решила, что это будут очередные грабли для меня. Мне нельзя читать книги и смотреть экранизации, надо что-то одно. Иначе всё удовольствие испорчено. В общем, пока я этот фильм отложила. Возможно, позже, когда впечатления от книги ослабеют.
Кстати, ты знаешь, что у Салли был реальный прототип? Я хотела это впихнуть в пост, но уже был бы перебор, мне кажется.:)
no subject
Date: 2020-07-14 06:39 pm (UTC)А мне наоборот нравится сравнивать книги с экранизациями и экранизации между собой, если их несколько:)) Я тут сейчас внезапно читаю «Тихий Дон» и уже три экранизации посмотрела, первая 1930 года
no subject
Date: 2020-07-14 06:49 pm (UTC)Кажется, я после школы к Шолохову не прикасалась.
Наверное, и книга, и экранизации из нынешнего времени выглядят довольно любопытно.
no subject
Date: 2020-07-14 08:39 pm (UTC)no subject
Date: 2020-07-14 08:48 pm (UTC)